В феврале 2020 года я была на приеме у онколога-маммолога. Она сказала, что по результатам УЗИ с вероятностью 99% у меня рак. У меня был шок, я не помню, что еще говорила врач. Я кое-как донесла себя до машины и разрыдалась. Конечно, я хваталась за этот 1% — шанс, что последнее обследование покажет не рак, а что-то менее опасное. Я не верила, что это происходит со мной.
До диагноза я думала, что онкология — это всегда летальный исход. Я сразу себя похоронила и вообще не хотела лечиться. Думала, что химия продлевает жизнь только на время терапии. Еще я не видела в себе силы, чтобы это выдержать: боялась удаления груди, что останусь без волос, стану некрасивой. Думала, как в таком виде покажусь детям и мужу. Поэтому я решила, что не пойду на терапию, но зато умру красивой.
Все изменилось после знакомства с девушками из онкосообщества. Перед первой встречей я представляла, что увижу там боль и тоску, а меня встретили девушки, полные жизни. Они были на разных этапах терапии, кто-то уже в ремиссии, другие — на повторном лечении, и в каждой из них я увидела героиню. Их сила стала моей силой, желанием не просто вылечиться, а жить и получать удовольствие.
У меня были химия, три операции, облучение и полтора года таргетной терапии. Иногда я ощущала себя будто на дне. Без сил, чтобы оттолкнуться. Меня очень поддерживали близкие, мой муж и дети. Помню, ко мне подошел младший сын, начал гладить меня и говорить: «Мама, ты живая». Ему только исполнилось три года, он не понимал, что такое рак, но благодаря ему я осознала, что у меня есть самое главное — жизнь. Я все смогу: оттолкнусь от дна, пойду дальше.
В моменты, когда опускались руки, в чат нашего онкосообщества приходили сообщения: завтра урок по вокалу, послезавтра — фотосессия, завтра — танцы. Я старалась ходить на все мероприятия, потому что знала: там мне некому ныть, я буду отвлекаться. Так я начала заниматься танцами, а после лечения, когда мне нужно было пройти реабилитацию, попала на занятия по зумбе. Я восхитилась, что танцую все мировые ритмы, что я кричу! Мне так не хватало просто прокричаться, чтобы выпустить весь негатив. Я всем рассказывала, как вдохновляет программа: у тебя появляются силы и намерение свернуть горы.
Раньше я работала специалистом по внешнеэкономической деятельности, но решила сменить направление. В 2023 году я официально стала инструктором зумбы и аквазумбы, а в этом году — инструктором бачаты. Бачата очень женственный танец, он помогает раскрыться. Женщины — неважно, болели они раком или нет — могут комплексовать из-за внешности. На занятиях я пытаюсь их расшевелить, чтобы они выпустили негативные эмоции через тело. Когда я включаю музыку, вижу, как они танцуют и меняются. Их женственность не зависит от длины волос. Она заключается в энергетике, которую мы излучаем.
я осознала, что у меня есть самое главное — жизнь. Я все смогу: оттолкнусь от дна, пойду дальше.
В феврале 2020 года я была на приеме у онколога-маммолога. Она сказала, что по результатам УЗИ с вероятностью 99% у меня рак. У меня был шок, я не помню, что еще говорила врач. Я кое-как донесла себя до машины и разрыдалась. Конечно, я хваталась за этот 1% — шанс, что последнее обследование покажет не рак, а что-то менее опасное. Я не верила, что это происходит со мной.
До диагноза я думала, что онкология — это всегда летальный исход. Я сразу себя похоронила и вообще не хотела лечиться. Думала, что химия продлевает жизнь только на время терапии. Еще я не видела в себе силы, чтобы это выдержать: боялась удаления груди, что останусь без волос, стану некрасивой. Думала, как в таком виде покажусь детям и мужу. Поэтому я решила, что не пойду на терапию, но зато умру красивой.